Борель. Золото [сборник] - Петр Петров

— «Гора»-то покель меньше твоего брюха, Самойлыч.

— Молчи, тупая кайла! — бухгалтер погладил круглый живот. — Тут дело завертывается, можно сказать. Когда это было, чтобы у нас зимой был запас на полмесяца работы дробилке и бегунам. Да если так пойдет, то нас и дымом с Улентуя не выкуришь (бух был патриот рудника и не любил перемены мест).

…Утром Пинаев разносил по шахтам газету с напечатанной сводкой. Громкий успех падал на долю шахтеров. Цифровой столбик старательской работы показывал снижение.

«Прогуляли», — с досадой думал Костя, подпрыгивая в кузове грузовика.

Он ехал в деревню. Из окон школы тускло падал свет на отшлифованную дорогу. На парадном крыльце толпились люди, узнать которых в темноте не мог. Костя соскочил и уперся носом в мерзлое стекло. Среди игравших в шахматы сидел Ларька Супостат и суетливо бегала Катя. Идти и ней после газетной заметки было стыдно. Старатели играют в шашки и читают книжки. «Это — победа», — думал он.

На старой квартире шумело сборище. За столом сидел Хлопушин с деревенским коновалом, прозванным Пирог с Шерстью, и тучным спиртоносом Сохатым. Сохатый и Пирог с Шерстью исподтишка скупали у старателей утаенное золото. У порога, закинув на приступок ноги, маялись с похмелья, клянчили спирта Алданец, Филя Балда и Цыганок. Они только что вышли из-под ареста. Приискатели хохотом поощряли разговор Хлопушина с коновалом. В заношенном нагольном полушубке, с сумкой на бедре Пирог с Шерстью раскидывал в стороны тяжелые черные волосы и совал за губы гарь из трубки. Спирт из стакана он тянул, как из соломинки…

Костя догадался, что между старателями и спиртоносами уже состоялась сделка.

Он зверьком смотрел из угла и не вытерпел:

— Ну и клуб здесь развели, дохнуть нечем, — сердито бросил, косясь на заснувшего Алданца. — Там люди книжки слушают, а здесь опять пьянка.

— Во, наставник! — поднялся Балда, но его остановил Морозов.

— Помолчи! — притопнул он. — Парень правду сказывает, по-научному. А науке я верю. Вот хочь бы касаемо меня и моей бабы, когда на нас надели какой-то сибирский хомут. Умирать срядились, а доктор подал снадобья, и как рукой сняло.

— Что правильно, то правильно, — вкрадчивым голосом поддержал Сохатый. — Но бывает и вредная научность-та эта. Вот, скажем, против религиозного культу идут, а я с таким мнением согласия не могу дать. Погода вот дует, а кто скажет, отчего это?

— Ты бы лучше о золотниках и спирте говорил, — уколол его Костя и вышел на улицу. Хлопушин стелил на пол свою дерюгу, когда Костя вернулся. Гостей в избе уже не было.

— Поди, поужинаешь? — спросила Микитишна.

— Не хочу, — буркнул он. — Дядя Иван, завтра тебе велели зайти в контору.

— В контору? Зачем?

— Хотят бремсберг защитить от заносов, так плотников им надо.

— Поденно или сдельно?

— Там договоритесь. Я тоже ухожу в шахту.

Костя завернулся в шубу, но заснуть долго не мог. Морозов тоже пыхтел трубкой. Хлопушин вслух мечтал о покупке хорошей коровы, вздыхал о домашних.

4

Станция плохо подавала энергию. Электрические лампочки мигали предутренними блеклыми звездами. Против каждого забоя одиноким красноватым глазом слеповала лампочка. Кто-то из забойщиков сравнил их с тлеющими свечками над покойником.

На глубине двух десятков метров Костя шел в шахту. Из «Пятилетки» подавали руду на вагонетках и сразу направляли на бремсберг.

Костя знал, что здесь еще недавно с потом, с треском сбруи, часто с увечьями, тратилась людская и лошадиная сила. У парня подгибались в коленях ноги. От природы он не был робким, но сегодня отчего-то брала оторопь. Под ногами, с боков и сверху вздрагивала земля. Подземные коридоры ему были знакомы, не раз бывал в них, но тогда все было проще, тогда руда из каждой шахты подавалась тачками к стволам и скрипучими блоками лебедок тянулась наверх в тяжелых бадьях.

Бутова Костя узнал по фигуре. Шахтер откидывал породу от стенки забоя.

— Пришел? — голос терялся в глуши подземелья.

— Пришел к тебе, дядя Нил…

Парень дрожал, как молодая лошадь, которую первый раз заводят в оглобли.

— Давай, давай, я давно тебя облюбовал. Тут надо силенку, сноровку, охоту — вот и хороший забойщик. У тебя все есть, паренек.

Костя осмотрелся. Забой шел горизонтально и удалялся от площадки, с которой подавалась к бремсбергу руда. Бутов объяснил:

— Видишь, жилы здесь переплелись не разбери-попало. Две пошли вон куда, а самая богатая, золотоносная, нырнула вниз. Здесь золото попадается по таракану, а другой раз и в тонне грамма не найдешь. Вот подгоним этот забой на несколько метров, и, видно, придется мастачить второй этаж. Только об одном хочу упредить тебя. Баловаться я в своей шахте не допущаю. Знаешь, у нас есть и такие ухачи, которые за голенищами и в карманах выносят руду наверх. Смотри, тебе я верю, а ежели што замечу — не пеняй, дружок…

— Я знаю, дядя Нил, — смутился Костя. — Сам из-за этого ушел от Алданца…

— Во, во! Так чтобы и здесь по чести. Теперь мы не у хозяина работаем, ты это раскумекай и не допущай охулки на свою шахту. А теперь давай учись.

Костя взял кайлу и, расставив ноги, замахнулся.

— Стоп! — задержал его Бутов. — Подбирай сначала канавкой вниз и таким манером иди кверху. Старайся, чтобы у тебя пласт летел наоткол. Подрезай и тюкай.

Старый шахтер искусно продолбил по низу забоя борозду и начал кайлить вертикально. Желтый сланец, перемешанный с серым кварцем, засверкал искрами, посыпался, зашуршал у Кости под ногами.

— Посторонись! — загремел сзади откатчик.

— Понял, — уверенно оказал Костя.

— Понял и — в час добрый.

Гордый сознанием своего мастерства и сметкой ученика, Бутов тряхнул кудлатой бородой.

— На эти вот трещинки тоже поглядывай, они легче отслоняют породу… Меньше пару отдашь…

Через несколько минут Костя сбросил полушубок. Намокшая рубаха липла к плечам. Изредка он посматривал на Бутова, стараясь подражать старому забойщику.

Но у Нила все время росла куча породы, а Костю подгонял молодой парень-откатчик, которого звали Кудряшом.

— Долби, долби, — торопил он, похрустывая лопатой. Кайла тяжелела в руках Кости, меткие и уверенные сначала удары теперь слабели. Он торопился и бил бестолково.

Бутов коротко бросал замечания:

— Снорови, снорови, парень!

— Куда кайлу загоняешь!

— Подрежь и руби так, чтобы за каждым разом отлетал шматок.

…Из шахты вышли по лестнице. В глазах у Кости темнело, плечи и руки тянуло вниз, будто за кожу налили свинца. Но он храбрился, гордый тем, что работает теперь в забое, главное, с Бутовым. В новом звании ему хотелось показаться всему Улентую.